Сигизмунд. Кто?

Воропай. Святой Юрка. Так русские зовут Георгия-победоносца, поразившего змия…

Козлов. Колени мои застучали, нож выпал… Прости… Вели еще раз посягнуть… Выполню… Верь…

Сигизмунд. Я тебе ничего не велел, раб… Ниже греха брать на душу… Ступай на поварню… (Встает, идет к столу.) Рыцари, дарю мой кошелек тому, кто застрелит филина, мешающего вашему королю покойно спать… Позабавимся охотой. Затягивайте песню и – начнем…

Картина шестая

На башне новгородского детинца. У зубцов, глядя вниз, стоят Василий Шуйский и Челяднин. Внизу крики и шум драки. Набатный звон.

Шуйский. Сбесились новгородцы! Весь день спокойно было, – на тебе: вдруг лавки закрыли, в набат ударили и – драка на мосту…

Челяднин. Как бы на башню сюда не влезли, – обдерут шубу, да и побьют еще, – ах, разбойники, ах, воры!

Шуйский. Мост трещит, как бьются… Эка сила ломит силу… Потеха!..

Челяднин. Чернь проклятая!.. Кто их мутит противу нас?..

Шуйский. Не в нас дело, Иван Петрович. Подожди, кричат…

Челяднин. Чего кричат?

Шуйский. За шумом плохо слышно…

Челяднин. Владыка, из-за чего спор поднялся?

Пимен. В Новегороде от века повелось – дела и споры на мосту решать кулачным боем меж стороны Торговой и Софийской…

Шуйский. Ломит наша сторона… София ломит!

Челяднин. Владыка, не для того мы в Новгород пришли, чтобы кулачными боями тешиться… Единодушия хотим от вас… Скажи им высокое слово, уйми брань…

Пимен. Единодушия нет… Люди соблазнены. Вышли из воли нашей… (Тихо.) Прокляну…

Шуйский. Про Литву кричат… Из-за Литвы у них спор…

Челяднин. Что им до Литвы?.. Сидели б смирно…

Шуйский. Кричат – «измена»…

Пимен. Измена? Кому измена? Богу? С богом денно и нощно мы пребываем… Лишь в бесовском Ивановом царстве не хотим быть…

Острожский. Мятеж! Вся Торговая сторона встала за Москву… Черт им какой-то в уши нашептал…

Челяднин. Да чего хотят-то они?

Острожский. В Софию пробиться, к собору… Чтоб им мощи святого Антония показали… [232] (Челяднину.) И жернов, великий камень, на коем святой Антоний в мимо прошедшие времена приплыл по Волхову, – и жернов им подай…

Шуйский. С Торговой стороны еще бегут, да дюжие какие… «Мощи, кричат, мощи покажи…»

Челяднин. Владыка, подними мощи святого Антония, пусть чернь узрит…

Острожский. Нет мощей в соборе… Увезены…

Челяднин. Святыня новгородская увезена из Софии! О, господи! Куда? В Литву, что ли?

Острожский. Куда увезены – то дело тайное…

Пимен. Пусть царь Иван в смолу кипящую ввергнет меня, – мощей святого Антония ему не отдам…

Челяднин. И жернов, великий камень, увезен?

Острожский. Утоплен в знаемом месте.

Челяднин. Ай, ай, ай, поторопились вы…

Острожский. Иван Петрович, у нас уже и грамоты польского короля и гетмана литовского под алтарем положены… Ждали – вот-вот придет князь Курбский с войском вызволять нас из московского ига…

Челяднин. Литва не поможет сейчас, – связана войной… Надо начинать самим, не мешкая. В Ильин день [233] ударим в набат единодушно в Москве, в Новгороде и Пскове… Мы готовы, вы не робейте…

Шуйский. К мосту человек идет, – здоров, ох здоров! – подпоясан, рукавицы натягивает, плечами переваливается… Этот позабавится на мосту…

Острожский (глядит вниз, с тревогой). Владыка, Васька Буслаев подходит… За ним – его ватага… Не выдержим…

Пимен (оборачиваясь к служкам). Ванюша, Костка, Микитушка, снимите-ка подрясники да скуфейки, сбегите вниз, подсобить нужно, – потешьтесь.

Шуйский. Буслаев стену ломит, дьявол!

Челяднин. На вашей стороне неужто нет богатыря?..

Острожский. Владыка, благослови закрыть ворота… Придется раздать оружие…

Пимен. Делай по совести.

Острожский (отступая перед ним). Буслаев, Васька! Не озоруй!

Буслаев. Кого тут бить?

Пимен (поднимая крест). Пади ниц, шалун!

Буслаев (валится ему в ноги. Поднявшись, целует крест, вырывает крест из руки Пимена и сует Шуйскому). На, княжонок, подержи. (Пимену.) Теперича бить можно тебя? Чертушка! Зачем Новгород продаешь?

Острожский (кидается на него с шестопером). Давно я тебя ищу!

Буслаев (вырывает у него шестопер и также сует Шуйскому). Подержи. (Острожскому.) Давай рассудимся на кулаках, по чести. Бей первый, воевода.

Острожский. Вор! (Со всей силой ударяет его.)

Буслаев (пошатнувшись от удара). Ой, светушки, не могу, ступил комар на ногу. А ну! Вдарь еще, князь Острожский. Боишься? Теперича, аз, купец молодой, буду тебя судить по-божьи. Эх, что-то плечико мое не разворачивается… (Замахивается.) А ну-ка, перед смертью скажи, воевода, за сколько серебреников святыню продал?

Острожский. Не глумись, бей, ушкуйник! [234]

Пимен (встает между ними). Что уподобляешься бесоподобным опричникам яростивого царя Московского? Чадо неразумное! Не о вас ли, не о Новгорода ли мимошедшей славе плачем мы кровавыми слезами. Вольные! Неволя уготована вам, топор да плаха.

Буслаев. Ох, светушки, испугался-то я как, владыка. Это кто же меня на плаху пошлет?

Пимен. Царь Московский! Уготовил он всем истому вечную… Что вы, малоумные, о Польше и Литве шумите? Вертоградом [235] зеленым зацветет Новгород под Литвы державной дланью. Вкусим от мира и благолепия… Опричников ждете? Укусят они вас больно песьими зубами… Не шали, Василий… Иди-ка на площадь, кричи, собирай ватагу… Копья изострите, щитами прикройтесь, становитесь крепко в воротах новгородских… Забудем, братия, междуусобие, един у нас враг.

Челяднин. Аминь!

Буслаев (Пимену). Шалун не я, – ты шалишь, владыка… Вот тебе мой ответ: мощи святого Антония и его каменную лодку покажи тут же, сейчас, либо тебя будем метать с этой башни в Волхов и воеводу Острожского и бояр московских покидаем туда же. (Подходит к пролому, свистит.) Ребятушки, детушки, сюда, наверх, в детинец! (Возвращается к Острожскому.) Стой теперь крепко.

Острожский (схватывает из кучи оружия алебарду [236] ). Ребятушки твои за воротами остались. (Кричит.) Ко мне! На помощь!

Вяжи ему руки!

Буслаев. Да ну? А ведь я дался… Ой, горе горькое, побили, связали купца молодого, растрепали ему русые кудри. Берите меня… (Кидается на вооруженных, расталкивает их и через зубцы спрыгивает с детинца.)